2
Утверждён список арбитров на матчи Евро-2024
Определены возможные даты матча сборных России и Беларуси
Часто за противостояниями команд стоит гораздо больше, чем просто борьба за очки и место в таблице. Неожиданная интерпретация на тему отношения болельщиков к успехам и неудачам своих клубов — в материале «Соккер.ру».
«Зенит» всегда искал себя в обособлении. У всех вокруг — своя гордость, у Петербурга — своя, особенная. И питерская лучше всех, потому что «Зенит», в отличии от столичных небожителей — ближе к земле, но при этом никогда не поставит себя вровень с остальной массовкой. Примерно так рассуждали на берегах Невы.
В таком противопоставлении много всего намешано, но основной движущей силой, по крайней мере на начальном этапе, была зависть. Не ищите в этом слове злой подоплеки, зависть — одна из важнейших причин прогресса. Просто вот так всё выглядело и звучало.
У них есть всё, у нас — лишь объедки. Они могут забрать любого нашего игрока, к их услугам административный, финансовый ресурсы. Они — титулованные, обласканные вниманием, а мы — неряшливые соседи чужого праздника жизни. Они проходят турнирную дистанцию вполноги, сражаясь исключительно между собой, а мы бьемся за выживание, на крайний случай — за середину турнирной таблицы. И так далее.
А зависть рождала раздражение. А почему им всё, а нам — ничего? На каком основании они считают, что так и должно быть? Кто дал им право смотреть на нас сверху вниз?
Раздражение усиливалось элитарностью. Поклонники ЦСКА, «Спартака», «Динамо» и «Торпедо» и не пытались играть в равных. Мы — лучше всех и у нас есть всё, а ваш удел — провинциальные разборки. Мы вас конечно же уважаем, но как мозоль на пятке. Побаливает, мешает, но в целом жизни не вредит. Да и пройдет болячка рано или поздно.
Чемпионство-1984? Попылили годик, и хватит. Возвращайтесь туда, откуда вылезли. Там ваше место, в трясине. Смиритесь, мы — свита, вы — сопровождение.
То есть, конечно, болельщики московских клубов так не говорили. Они вели себя так, зачастую — неосознанно. Как принцы и принцессы, с рождения не имеющие понятия, что где-то живут хуже, чем во дворце, и потому воспринимающие роскошь вокруг себя исключительно данностью. «Если у народа нет хлеба — пускай едят пирожные» — примерно так. Или «сытый голодного не разумеет», если проще.
В том числе и поэтому у «Зенита» всегда была небольшая, но стабильная группа поддержки в регионах, про которую сейчас многие спрашивают — «откуда их столько?». С Урала, из Сибири, с Дальнего Востока «Зенит» казался эдаким авангардом борьбы с московским засильем. Своебразным Робин Гудом — борцом с богатыми в пользу бедных. Безуспешным борцом, но в данном случае главенствовал сам принцип — «наши против ваших».
---
Быть небогатым — совсем не преступление, как кажется многим. Это нормально — иметь столько, сколько хватает, а не больше, чем у всех вокруг. И даже зарабатывать меньше, чем хотелось бы, но при этом без лишней нервотрепки — это тоже естественно. Комфорт — это когда тебе лично комфортно, а не когда все вокруг живут хуже тебя.
Но в 15-ть лет эта простая в общем-то мысль обычно еще не созревает. Да что там, некоторые и к 50-ти годам считают сдохшую у соседа корову вселенским счастьем.
Поэтому в его озлобленности не было ничего удивительного. Эта дворовая компашка старшеклассников, которые и выше, и сильнее, и что самое главное — обеспеченнее, вызывала в нем самое настоящее бешенство. Ощущение того, что ты — на ступень ниже и никогда не сможешь этого исправить, съедало его без остатка.
И сами старшеклассники не упускали случая подчеркнуть свое превосходство. То подзатыльник на перемене, то в местном магазине вышвырнут из очереди, а то и прямо возле дома тумаков надают. Просто так. Без всяких поводов.
Особенно усердствовал Толян. Этот вообще прохода не давал. Иногда утром специально дожидался возле лифта, чтобы превратить всю дорогу до школы в парад издевательств. «А что у тебя рюкзак такой старый? Дедовский небось?» «Ты штаны вообще когда-нибудь меняешь или у тебя одни на всю жизнь?» «Твои кроссовки еще моя бабушка покупала, вот тебе щелбан за это!» «Этот лифт — для нормальных людей. Пешком иди, босяк!»
И он шел пешком. В штопанных-перештопанных штанах. А на улице уже ждала очередная порция оскорблений.
---
Окончательно философия «Зенит» против Москвы" сформировалась в 90-е, в золотые времена «Спартака». Тут и первые стычки стремительно растущих фанатских движений, и постоянные успехи москвичей на фоне неудач петербургской и других нестоличных команд. «Спартак» стал «красно-белой» тряпкой для множества еще не быков — бычков, не имеющих достаточно сил для того, чтобы бросить открытый вызов. Пока подопечные Романцева штамповали медали высшей пробы, остальные копили злобу и раздражение.
И «Зенит» медленно, но верно начал выделяться среди толпы преследователей. Не результатами, а радикальным отношением. Фраза Павла Садырина — "Я пришел в высшую лигу, чтобы обыграть «Спартак» — символизировала настроение всего города. Без разницы, какое место займем в итоге, главное — обыграть «Спартак».
Подливали масла в огонь и спартаковцы. «Сборная России — это „Спартак“, ослабленный игроками из других клубов», или «Мы — „Спартак“, а вы — ...» — куда еще высокомернее и спесивее? А ведь звучало, и часто звучало.
Более того, в конце-концов поклонники «Спартака» поверили в свою исключительность. Любая осечка в матчах внутреннего первенства воспринималась, как маленькая помарка в череде достижений. Здорово укрепили эту веру «Ротор» с «Аланией», буквально промелькнувшие в роли конкурентов и сгинувшие в подвалах чемпионата.
Халифы на час уходили, «Спартак» оставался. Сложно в этой ситуации избежать нимба над головой. Еще сложнее — остальным не желать свержения царя. Никто и не пытался искать золотую середину.
----
В 16-ть лет ему начало казаться, что дальше падать уже некуда.
Полгода он добивался этого свидания. Использовал все методы — от детских анонимных записочек до якобы случайных встреч посреди улицы. Сначала она его не замечала, потом воспринимала, как нечто обыденное и должное, вроде дождя осенью. И только вчера, когда он в очередной раз без особых надежд на успех предложил встретиться, она неожиданно согласилась. Конечно, она добавила — «всё равно делать больше нечего» — но разве это имело значение по сравнению с самим согласием?
Но всё было разрушено в одно мгновение. Едва он подошел к месту встречи, едва ей улыбнулся, как из-за угла выехал Толян на новеньком японском мопеде. Подъехал, остановился возле и спросил: «Видал технику? Ты, небось, и слова такого — мопед — не знаешь, деревня!»
Он не нашелся, что ответить, а Толян просто добил лежачего: «Машка, поехали кататься! Чего с малолеткой время терять?» «Извини, давай в следующий раз» — вот и все, что он услышал от неё в тот день. Они уехали вдвоем, а он еще минут десять просто стоял, разглядывая свое отражение в луже. Запоминал, как выглядит лицо неудачника.
----
Болельщик так устроен. В ситуации, когда все козыри — на руках оппонентов, он ищет свою гордость. Часто совершенно непонятную окружающим, но от этого еще более родную и важную. Есть команды, поклонники которых гордятся одним единственным матчем, который случился еще полвека назад. Есть клубы, фанаты которых гордятся одним игроком. А если он еще и воспитанник — это уже повод для знамен и транспарантов в его честь. Культ личности местного масштаба.
А если своих плоть от крови — много? Если полкоманды — совсем молодые, с местной пропиской, еще и нравятся всем вокруг?
Возможно, это было просто совпадением, какое часто случается в мировом футболе — появление в одном месте и в одно время целого выводка талантов. А скорее, этим молодым повезло с тренером, который сумел раздуть в них нужную искру. Возможны варианты.
Но рождение в Петербурге новой команды: молодой, честолюбивой и совсем своей — это было событием всероссийского масштаба. Эти «мальчишки», как любил их называть Петржела, многое перевернули в устоявшейся еще с советских времен иерархии. Они не завоевали множества титулов, они не прогремели на всю Европу, они просто появились вне привычного ареала победителей — вот в чем их заслуга.
Для них не существовало авторитетов, они жили на одной волне с родным городом — они бросили вызов, который заметила вся страна. «Зенит» влюблял в се6я, весело и с песнями вступая в неравный бой. Это была еще одна выгода их положения - за поражение никто питерских волчат не ругал, все понимали расстановку сил, зато каждая победа превращалась в праздник. Москвичи по-прежнему пожимали плечами — подумаешь, один раз проиграли хорошей команде — и не видели в этом никакой подоплеки, но для «Зенита» каждые «столичные» три очка были крайне важны.
Гораздо позднее Игорь Рабинер после посещения Петербурга писал примерно следующее — «...после окончания победного для „Зенита“ матча один из местных журналистов спросил меня: „Ну как мы вас, московских?“ Я не понял, что это вообще за деление — на своих и московских».
Он и не мог понять. Другая среда, другие ориентиры, нежелание или неумение взглянуть на ситуацию с другой стороны баррикад. В его представлении «Зенит» — одна из множества команд, а в Петербурге нынешнее поколение болельщиков с молоком матери впитало желание обыграть Москву. В чем угодно и как угодно. Да что там, на берегах Невы и журналистов по большому счету по-прежнему нет — есть фанаты «Зенита», волею судеб пишущие о футболе. Часто талантливо, но всегда предвзято. Хотя для Москвы это тоже характерно.
Осипов, Коноплев, Власов — многие из той молодой поросли так и остались эпизодом, но этот эпизод сделал большое дело. Он стал первым глубоким подкопом под всеобщее восприятие того, что всё лучшее в российском футболе — исключительно в Москве. Это не могло не вызывать симпатий.
----
Иногда, чтобы начать путь наверх, лучше оттолкнуться от дна. Прекратить бессмысленно барахтаться между воздухом и тиной, коснуться ногами песка, спружинить — и выскочить на поверхность воды с новыми силами.
Два месяца в папином гараже промелькнули, как один день. Реанимировать старый мопед было практически невозможно, от него остался только корпус, но он сумел. Какие-то детали нашел на развалах, что-то — на свалках металлолома, переднее колесо ему подарил сосед. Итоговый результат выглядел чрезвычайно уродливо, но мопед ездил, а это было главным.
И однажды он выехал на нем в свет. Несколько раз прокатился по микрорайону, пару раз — вокруг школы, ловя заинтересованные взгляды, а затем — решился въехать в собственный двор. Конечно же, Толян со своим «японцем», Машка и все остальные были на месте. Сначала он просто пронесся мимо, но на втором круге всё-таки притормозил рядом со скамьей, на которой сидели его недруги.
Заглушив мотор, он услышал громкий хохот. Все тыкали в него пальцем, смеялись, кто-то даже катался по траве, схватившись за живот.
«Ты где это чудовище откопал, клоун?» — спросил сквозь смех Толян, — «Из ада привез?».
Что произошло дальше, он и сам не понял. Это была не злость, а что-то совсем новое, он никогда раньше ничего подобного не испытывал. Гордость вперемежку с достоинством. Совершенно спокойно он произнес: «Я его собрал сам, до последнего винтика. А что есть в твоем мопеде Твоего, кроме отцовских денег?»
Смех прекратился, повисла тишина. Все ждали, что ответит Толян. «Да ты... да я... да кто... Слушай, иди-ка сюда, я тебя сейчас живьем закопаю!»
Он не стал дожидаться расправы, силы были по-прежнему неравны. Но рванув зажигание, он знал — несмотря на бегство, он уезжает победителем. И все видели, что в этот раз победил именно он. Гоняя по улицам, он чувствовал, как встречный ветер выдувает из него затравленность и неполноценность, и на их место приходят спокойствие, гордость и уверенность в себе. Он улыбнулся — наступало его время.
----
Приход крупного инвестора был воспринят в Петербурге, как должное. Кого-то смущала прогосударственность нового спонсора, но это нивелировалось одним аргументом — «Мы — заслужили!».
И действительно, «Газпром» пришел не на пустое место. «Зенит» уже был уважаемым клубом, который показывал очень неплохие результаты. В основном составе постоянно присутствовали свои воспитанники, в городе команду носили на руках и обожали. В Петербурге не было деления на пять лагерей, как в столице, что добавляло клубу инвестиционной привлекательности — вкладываясь в «Зенит», новый спонсор получал лояльность одного из крупнейших городов страны без всяких противодействий.
И без питерского происхождения руководителей «Газпрома» «Зенит», как один из символов Петербурга, был очень привлекательной и никем не занятой коммерческой нишей, начисто лишенной московских проблем. Так что если не «Газпром» — обязательно появился бы кто-то другой, это было неизбежным.
Но пришел именно «Газпром».
Ситуация мгновенно перевернулась с ног на голову. И вот уже болельщики «Спартака», «Динамо» (вставить любое другое имя) спрашивали — «А по какому праву? А почему нас, владельцев великой истории, это денежное море обошло стороной? Кто они вообще такие? За какие заслуги?»
На что из Петербурга эхом доносилось снисхождение. «Ребята, а когда у вас всё было лучше всех, вы не возмущались классовым неравенством! Вы считали это нормальным! Расслабьтесь, мы отвечаем вашим же оружием. Сами создали эти правила игры, а теперь не хотите по ним играть? Это — двойные стандарты, граждане. Вся ваша история — это всё тоже преимущество в возможностях. Привыкайте быть на нашем месте».
Десятилетия бедности, хождения по краю обрыва и ощущения полной безнадеги кого угодно могут сделать черствым и даже злым. Многие в Петербурге вместе с первыми крупными трансферами и победами ощутили себя мстителями за прошлые унижения. А когда ты видишь недруга на своем месте, очень сложно остановиться. Постоянно кажется, что противник еще не до конца ощутил, какого это — быть ниже и слабее. Быть тобой.
И сейчас, сегодня, Петербург буквально пьян своим превосходством. В этом нет ничего плохого, такая история могла приключиться где угодно. Чужая зависть после исчезновения своей — лучшая награда за долгое терпение. В неё хочется окунаться снова и снова, ловить на себе волны недовольства и лишь иронически усмехаться в ответ.
Если вам поклонники «Зенита» кажутся надменными — это именно так и есть. Но эта аристократическая надменность ничем не отличается от былой московской. Спросите себя — «а вы бы на их месте были другими?» Конечно же, нет. Не обманывайтесь, мы все на самом деле одинаковые, где бы не были рождены и за кого бы не болели. Просто сейчас эстафетная палочка элитарности переехала в Петербург.
И не имеет значения, сколько времени это всё продлится. Уйдет «Газпром» в итоге, или останется на все времена. Главное, чтобы где-то еще, как когда-то в Петербурге, захотели стать сильнее хозяина положения.
То же «Динамо» сейчас — это отражение того, старого «Зенита». Своя гордость, свое мнение, никаких успехов и публичная зависть. Из этого может что-то прорасти. Главное — терпеть и верить, как это делали почти всю свою историю на берегах Невы.
----
Всё пришло мгновенно и неожиданно. Про отцовское НИИ, влачившее жалкое существование, вдруг вспомнило государство. Вдруг оказалось, что разработки, десятилетиями пылившиеся в архивах, нужны стране. Здесь и сейчас. Ниишка превратилась в институт общероссийского значения.
Первый же контракт обернулся глобальным евроремонтом квартиры. Соседи приходили смотреть на их двушку, как на оазис посреди пустыни. Он и сам не заметил, как прекратил ходить неделями в одной и той же одежде. Как холодильник на кухне, в былые время отягощенный разве что кастрюлей с супом, превратился в продуктовый склад и приходя из школы, он еще полчаса выбирал, что именно будет есть на обед.
Еще через год старый мопед отправился на свалку, а его место заняла пусть отечественная, но уже машина, подаренная родителями на 18-летие. Примерно тогда же звонила Машка, но он буркнул «как-нибудь в следующий раз» и бросил трубку. На вечеринке, устроенной в честь второго контракта, он видел совсем других девушек. Совершенно другого уровня. Таких мопедом не поманишь, за душой должно быть куда больше. А эта... пусть здесь остается, большего и не достойна.
Да и в целом он обнаружил, что его родной двор — всего лишь захолустье на окраине города, что-то из себя представлять здесь — значит, быть вообще никем. И Толян — тоже никто. Так и будет со своей компашкой выпивать на скамейке, считая себя пупом земли. Ну и пусть считает, а у него начинается совсем другая жизнь.
Сегодня он встречается с Дианой, дочерью отцовского коллеги по работе. Он должен заехать за ней в восемь вечера, чтобы затем вдвоем поехать на какую-то загородную вечеринку. Предвкушая хороший вечер, он задумался и, вылетая из лифта, едва не сбил с ног Ивана Сергеича, старика из квартиры напротив. Того самого, что когда-то подарил ему колесо для мопеда.
«Дядя Вань, вы бы смотрели, куда идете-то! Сшибу же ненароком!» Иван Сергеич, едва успевший ухватиться за поручень лестницы, посмотрел на него и с грустью в голосе ответил: «Знаешь, ты сейчас очень напоминаешь Толяна, когда ему было столько, сколько тебе сейчас...»
«Дядя Вань, ты чего? Кто Толян, а кто я? И сравнивать нечего.»
«Все вы, молодые, такие. Лучше, круче, красивее. Других категорий и не ведаете. А по делам — Толяны и есть. Все, как один».
В ответ он только махнул рукой и выскочил на улицу. Надо было успеть заехать за цветами...
«Зенит» всегда искал себя в обособлении. У всех вокруг — своя гордость, у Петербурга — своя, особенная. И питерская лучше всех, потому что «Зенит», в отличии от столичных небожителей — ближе к земле, но при этом никогда не поставит себя вровень с остальной массовкой. Примерно так рассуждали на берегах Невы.
В таком противопоставлении много всего намешано, но основной движущей силой, по крайней мере на начальном этапе, была зависть. Не ищите в этом слове злой подоплеки, зависть — одна из важнейших причин прогресса. Просто вот так всё выглядело и звучало. У них есть всё, у нас — лишь объедки. Они могут забрать любого нашего игрока, к их услугам административный, финансовый ресурсы. Они — титулованные, обласканные вниманием, а мы — неряшливые соседи чужого праздника жизни. Они проходят турнирную дистанцию вполноги, сражаясь исключительно между собой, а мы бьемся за выживание, на крайний случай — за середину турнирной таблицы. И так далее.
А зависть рождала раздражение. А почему им всё, а нам — ничего? На каком основании они считают, что так и должно быть? Кто дал им право смотреть на нас сверху вниз?
Раздражение усиливалось элитарностью. Поклонники ЦСКА, «Спартака», «Динамо» и «Торпедо» и не пытались играть в равных. Мы — лучше всех и у нас есть всё, а ваш удел — провинциальные разборки. Мы вас конечно же уважаем, но как мозоль на пятке. Побаливает, мешает, но в целом жизни не вредит. Да и пройдет болячка рано или поздно.
Чемпионство-1984? Попылили годик, и хватит. Возвращайтесь туда, откуда вылезли. Там ваше место, в трясине. Смиритесь, мы — свита, вы — сопровождение. То есть, конечно, болельщики московских клубов так не говорили. Они вели себя так, зачастую — неосознанно. Как принцы и принцессы, с рождения не имеющие понятия, что где-то живут хуже, чем во дворце, и потому воспринимающие роскошь вокруг себя исключительно данностью. «Если у народа нет хлеба — пускай едят пирожные» — примерно так. Или «сытый голодного не разумеет», если проще.
В том числе и поэтому у «Зенита» всегда была небольшая, но стабильная группа поддержки в регионах, про которую сейчас многие спрашивают — «откуда их столько?». С Урала, из Сибири, с Дальнего Востока «Зенит» казался эдаким авангардом борьбы с московским засильем. Своебразным Робин Гудом — борцом с богатыми в пользу бедных. Безуспешным борцом, но в данном случае главенствовал сам принцип — «наши против ваших».
---
Быть небогатым — совсем не преступление, как кажется многим. Это нормально — иметь столько, сколько хватает, а не больше, чем у всех вокруг. И даже зарабатывать меньше, чем хотелось бы, но при этом без лишней нервотрепки — это тоже естественно. Комфорт — это когда тебе лично комфортно, а не когда все вокруг живут хуже тебя.
Но в 15-ть лет эта простая в общем-то мысль обычно еще не созревает. Да что там, некоторые и к 50-ти годам считают сдохшую у соседа корову вселенским счастьем.
Поэтому в его озлобленности не было ничего удивительного. Эта дворовая компашка старшеклассников, которые и выше, и сильнее, и что самое главное — обеспеченнее, вызывала в нем самое настоящее бешенство. Ощущение того, что ты — на ступень ниже и никогда не сможешь этого исправить, съедало его без остатка.
И сами старшеклассники не упускали случая подчеркнуть свое превосходство. То подзатыльник на перемене, то в местном магазине вышвырнут из очереди, а то и прямо возле дома тумаков надают. Просто так. Без всяких поводов.
Особенно усердствовал Толян. Этот вообще прохода не давал. Иногда утром специально дожидался возле лифта, чтобы превратить всю дорогу до школы в парад издевательств. «А что у тебя рюкзак такой старый? Дедовский небось?» «Ты штаны вообще когда-нибудь меняешь или у тебя одни на всю жизнь?» «Твои кроссовки еще моя бабушка покупала, вот тебе щелбан за это!» «Этот лифт — для нормальных людей. Пешком иди, босяк!»
И он шел пешком. В штопанных-перештопанных штанах. А на улице уже ждала очередная порция оскорблений.
---
Окончательно философия «Зенит» против Москвы" сформировалась в 90-е, в золотые времена «Спартака». Тут и первые стычки стремительно растущих фанатских движений, и постоянные успехи москвичей на фоне неудач петербургской и других нестоличных команд. «Спартак» стал «красно-белой» тряпкой для множества еще не быков — бычков, не имеющих достаточно сил для того, чтобы бросить открытый вызов. Пока подопечные Романцева штамповали медали высшей пробы, остальные копили злобу и раздражение.
И «Зенит» медленно, но верно начал выделяться среди толпы преследователей. Не результатами, а радикальным отношением. Фраза Павла Садырина — "Я пришел в высшую лигу, чтобы обыграть «Спартак» — символизировала настроение всего города. Без разницы, какое место займем в итоге, главное — обыграть «Спартак».Подливали масла в огонь и спартаковцы. «Сборная России — это „Спартак“, ослабленный игроками из других клубов», или «Мы — „Спартак“, а вы — ...» — куда еще высокомернее и спесивее? А ведь звучало, и часто звучало.
Более того, в конце-концов поклонники «Спартака» поверили в свою исключительность. Любая осечка в матчах внутреннего первенства воспринималась, как маленькая помарка в череде достижений. Здорово укрепили эту веру «Ротор» с «Аланией», буквально промелькнувшие в роли конкурентов и сгинувшие в подвалах чемпионата.
Халифы на час уходили, «Спартак» оставался. Сложно в этой ситуации избежать нимба над головой. Еще сложнее — остальным не желать свержения царя. Никто и не пытался искать золотую середину.
----
В 16-ть лет ему начало казаться, что дальше падать уже некуда.
Полгода он добивался этого свидания. Использовал все методы — от детских анонимных записочек до якобы случайных встреч посреди улицы. Сначала она его не замечала, потом воспринимала, как нечто обыденное и должное, вроде дождя осенью. И только вчера, когда он в очередной раз без особых надежд на успех предложил встретиться, она неожиданно согласилась. Конечно, она добавила — «всё равно делать больше нечего» — но разве это имело значение по сравнению с самим согласием?
Но всё было разрушено в одно мгновение. Едва он подошел к месту встречи, едва ей улыбнулся, как из-за угла выехал Толян на новеньком японском мопеде. Подъехал, остановился возле и спросил: «Видал технику? Ты, небось, и слова такого — мопед — не знаешь, деревня!»
Он не нашелся, что ответить, а Толян просто добил лежачего: «Машка, поехали кататься! Чего с малолеткой время терять?» «Извини, давай в следующий раз» — вот и все, что он услышал от неё в тот день. Они уехали вдвоем, а он еще минут десять просто стоял, разглядывая свое отражение в луже. Запоминал, как выглядит лицо неудачника.
----
Болельщик так устроен. В ситуации, когда все козыри — на руках оппонентов, он ищет свою гордость. Часто совершенно непонятную окружающим, но от этого еще более родную и важную. Есть команды, поклонники которых гордятся одним единственным матчем, который случился еще полвека назад. Есть клубы, фанаты которых гордятся одним игроком. А если он еще и воспитанник — это уже повод для знамен и транспарантов в его честь. Культ личности местного масштаба.А если своих плоть от крови — много? Если полкоманды — совсем молодые, с местной пропиской, еще и нравятся всем вокруг?
Возможно, это было просто совпадением, какое часто случается в мировом футболе — появление в одном месте и в одно время целого выводка талантов. А скорее, этим молодым повезло с тренером, который сумел раздуть в них нужную искру. Возможны варианты.
Но рождение в Петербурге новой команды: молодой, честолюбивой и совсем своей — это было событием всероссийского масштаба. Эти «мальчишки», как любил их называть Петржела, многое перевернули в устоявшейся еще с советских времен иерархии. Они не завоевали множества титулов, они не прогремели на всю Европу, они просто появились вне привычного ареала победителей — вот в чем их заслуга.
Для них не существовало авторитетов, они жили на одной волне с родным городом — они бросили вызов, который заметила вся страна. «Зенит» влюблял в се6я, весело и с песнями вступая в неравный бой. Это была еще одна выгода их положения - за поражение никто питерских волчат не ругал, все понимали расстановку сил, зато каждая победа превращалась в праздник. Москвичи по-прежнему пожимали плечами — подумаешь, один раз проиграли хорошей команде — и не видели в этом никакой подоплеки, но для «Зенита» каждые «столичные» три очка были крайне важны.Гораздо позднее Игорь Рабинер после посещения Петербурга писал примерно следующее — «...после окончания победного для „Зенита“ матча один из местных журналистов спросил меня: „Ну как мы вас, московских?“ Я не понял, что это вообще за деление — на своих и московских».
Он и не мог понять. Другая среда, другие ориентиры, нежелание или неумение взглянуть на ситуацию с другой стороны баррикад. В его представлении «Зенит» — одна из множества команд, а в Петербурге нынешнее поколение болельщиков с молоком матери впитало желание обыграть Москву. В чем угодно и как угодно. Да что там, на берегах Невы и журналистов по большому счету по-прежнему нет — есть фанаты «Зенита», волею судеб пишущие о футболе. Часто талантливо, но всегда предвзято. Хотя для Москвы это тоже характерно.
Осипов, Коноплев, Власов — многие из той молодой поросли так и остались эпизодом, но этот эпизод сделал большое дело. Он стал первым глубоким подкопом под всеобщее восприятие того, что всё лучшее в российском футболе — исключительно в Москве. Это не могло не вызывать симпатий.
----
Иногда, чтобы начать путь наверх, лучше оттолкнуться от дна. Прекратить бессмысленно барахтаться между воздухом и тиной, коснуться ногами песка, спружинить — и выскочить на поверхность воды с новыми силами.
Два месяца в папином гараже промелькнули, как один день. Реанимировать старый мопед было практически невозможно, от него остался только корпус, но он сумел. Какие-то детали нашел на развалах, что-то — на свалках металлолома, переднее колесо ему подарил сосед. Итоговый результат выглядел чрезвычайно уродливо, но мопед ездил, а это было главным.
И однажды он выехал на нем в свет. Несколько раз прокатился по микрорайону, пару раз — вокруг школы, ловя заинтересованные взгляды, а затем — решился въехать в собственный двор. Конечно же, Толян со своим «японцем», Машка и все остальные были на месте. Сначала он просто пронесся мимо, но на втором круге всё-таки притормозил рядом со скамьей, на которой сидели его недруги.
Заглушив мотор, он услышал громкий хохот. Все тыкали в него пальцем, смеялись, кто-то даже катался по траве, схватившись за живот.
«Ты где это чудовище откопал, клоун?» — спросил сквозь смех Толян, — «Из ада привез?».
Что произошло дальше, он и сам не понял. Это была не злость, а что-то совсем новое, он никогда раньше ничего подобного не испытывал. Гордость вперемежку с достоинством. Совершенно спокойно он произнес: «Я его собрал сам, до последнего винтика. А что есть в твоем мопеде Твоего, кроме отцовских денег?»
Смех прекратился, повисла тишина. Все ждали, что ответит Толян. «Да ты... да я... да кто... Слушай, иди-ка сюда, я тебя сейчас живьем закопаю!»
Он не стал дожидаться расправы, силы были по-прежнему неравны. Но рванув зажигание, он знал — несмотря на бегство, он уезжает победителем. И все видели, что в этот раз победил именно он. Гоняя по улицам, он чувствовал, как встречный ветер выдувает из него затравленность и неполноценность, и на их место приходят спокойствие, гордость и уверенность в себе. Он улыбнулся — наступало его время.
----
Приход крупного инвестора был воспринят в Петербурге, как должное. Кого-то смущала прогосударственность нового спонсора, но это нивелировалось одним аргументом — «Мы — заслужили!».И действительно, «Газпром» пришел не на пустое место. «Зенит» уже был уважаемым клубом, который показывал очень неплохие результаты. В основном составе постоянно присутствовали свои воспитанники, в городе команду носили на руках и обожали. В Петербурге не было деления на пять лагерей, как в столице, что добавляло клубу инвестиционной привлекательности — вкладываясь в «Зенит», новый спонсор получал лояльность одного из крупнейших городов страны без всяких противодействий.
И без питерского происхождения руководителей «Газпрома» «Зенит», как один из символов Петербурга, был очень привлекательной и никем не занятой коммерческой нишей, начисто лишенной московских проблем. Так что если не «Газпром» — обязательно появился бы кто-то другой, это было неизбежным.
Но пришел именно «Газпром».
Ситуация мгновенно перевернулась с ног на голову. И вот уже болельщики «Спартака», «Динамо» (вставить любое другое имя) спрашивали — «А по какому праву? А почему нас, владельцев великой истории, это денежное море обошло стороной? Кто они вообще такие? За какие заслуги?»На что из Петербурга эхом доносилось снисхождение. «Ребята, а когда у вас всё было лучше всех, вы не возмущались классовым неравенством! Вы считали это нормальным! Расслабьтесь, мы отвечаем вашим же оружием. Сами создали эти правила игры, а теперь не хотите по ним играть? Это — двойные стандарты, граждане. Вся ваша история — это всё тоже преимущество в возможностях. Привыкайте быть на нашем месте».
Десятилетия бедности, хождения по краю обрыва и ощущения полной безнадеги кого угодно могут сделать черствым и даже злым. Многие в Петербурге вместе с первыми крупными трансферами и победами ощутили себя мстителями за прошлые унижения. А когда ты видишь недруга на своем месте, очень сложно остановиться. Постоянно кажется, что противник еще не до конца ощутил, какого это — быть ниже и слабее. Быть тобой.
И сейчас, сегодня, Петербург буквально пьян своим превосходством. В этом нет ничего плохого, такая история могла приключиться где угодно. Чужая зависть после исчезновения своей — лучшая награда за долгое терпение. В неё хочется окунаться снова и снова, ловить на себе волны недовольства и лишь иронически усмехаться в ответ.
Если вам поклонники «Зенита» кажутся надменными — это именно так и есть. Но эта аристократическая надменность ничем не отличается от былой московской. Спросите себя — «а вы бы на их месте были другими?» Конечно же, нет. Не обманывайтесь, мы все на самом деле одинаковые, где бы не были рождены и за кого бы не болели. Просто сейчас эстафетная палочка элитарности переехала в Петербург. И не имеет значения, сколько времени это всё продлится. Уйдет «Газпром» в итоге, или останется на все времена. Главное, чтобы где-то еще, как когда-то в Петербурге, захотели стать сильнее хозяина положения.
То же «Динамо» сейчас — это отражение того, старого «Зенита». Своя гордость, свое мнение, никаких успехов и публичная зависть. Из этого может что-то прорасти. Главное — терпеть и верить, как это делали почти всю свою историю на берегах Невы.
----
Всё пришло мгновенно и неожиданно. Про отцовское НИИ, влачившее жалкое существование, вдруг вспомнило государство. Вдруг оказалось, что разработки, десятилетиями пылившиеся в архивах, нужны стране. Здесь и сейчас. Ниишка превратилась в институт общероссийского значения.
Первый же контракт обернулся глобальным евроремонтом квартиры. Соседи приходили смотреть на их двушку, как на оазис посреди пустыни. Он и сам не заметил, как прекратил ходить неделями в одной и той же одежде. Как холодильник на кухне, в былые время отягощенный разве что кастрюлей с супом, превратился в продуктовый склад и приходя из школы, он еще полчаса выбирал, что именно будет есть на обед.
Еще через год старый мопед отправился на свалку, а его место заняла пусть отечественная, но уже машина, подаренная родителями на 18-летие. Примерно тогда же звонила Машка, но он буркнул «как-нибудь в следующий раз» и бросил трубку. На вечеринке, устроенной в честь второго контракта, он видел совсем других девушек. Совершенно другого уровня. Таких мопедом не поманишь, за душой должно быть куда больше. А эта... пусть здесь остается, большего и не достойна.
Да и в целом он обнаружил, что его родной двор — всего лишь захолустье на окраине города, что-то из себя представлять здесь — значит, быть вообще никем. И Толян — тоже никто. Так и будет со своей компашкой выпивать на скамейке, считая себя пупом земли. Ну и пусть считает, а у него начинается совсем другая жизнь.
Сегодня он встречается с Дианой, дочерью отцовского коллеги по работе. Он должен заехать за ней в восемь вечера, чтобы затем вдвоем поехать на какую-то загородную вечеринку. Предвкушая хороший вечер, он задумался и, вылетая из лифта, едва не сбил с ног Ивана Сергеича, старика из квартиры напротив. Того самого, что когда-то подарил ему колесо для мопеда.
«Дядя Вань, вы бы смотрели, куда идете-то! Сшибу же ненароком!» Иван Сергеич, едва успевший ухватиться за поручень лестницы, посмотрел на него и с грустью в голосе ответил: «Знаешь, ты сейчас очень напоминаешь Толяна, когда ему было столько, сколько тебе сейчас...»
«Дядя Вань, ты чего? Кто Толян, а кто я? И сравнивать нечего.»
«Все вы, молодые, такие. Лучше, круче, красивее. Других категорий и не ведаете. А по делам — Толяны и есть. Все, как один».
В ответ он только махнул рукой и выскочил на улицу. Надо было успеть заехать за цветами...
Фото: 